Антон Кулаков - Нечего прощать[СИ]

Евгений весь сжался и сказал:

— Да. Есть.

— Не бойся, я тебя не сдам. Молоденькая?

— Да. Очень.

— Влюблен?

— Нет. Просто хочу.

Анастасия рассмеялась:

— Ты неисправим, мой братец. Смотри только осторожнее, — и она вышла из кабинета с намерением лечь спать, поскольку завтрашний день обещал быть насыщенным событиями.

Анастасия поднялась по лестнице и посмотрела на гостиную. На стоявший в центре огромный банан, который собирался цвести, на уходившие в сторону ажурные строения оранжереи. Все эти безмолвные, по своей сути, сооружения будто шептали Анастасии — будь осторожна. Ты в серьезной опасности, Настя, будь осторожна.

Она продолжила путь по лестнице, зайдя в свою комнату взяла пульверизатор и устроила своим гардениям праздничный душ. Влага рассыпалась мелкими капельками по плотным темно–зеленым листьям, а в воздухе быстро распространялся магический и тонкий аромат жасмина. В такой атмосфере было не просто комфортно, а еще и очень приятно засыпать и видеть сны…

Счастье не отпускало их всю ночь и столь жарких объятий еще не было между двумя влюбленными, которые уже вкусили в полной мере друг друга и ничто для них не было приятнее, чем ласкать друг друга всю ночь, тем более, что за все эти дни они открыли для себя много новых зон, приносивших им немыслимую радость общения и удовольствия, зажигавших немыслимые и новые оттенки их бурного чувства. И это были уже не наивные попытки просто разгорячить друг друга, между любовниками вполне четко сформировалось отношение, в котором секс занял очень значительную роль. Когда Антон и Андрей сплетались в любовный узел, они отдавались друг другу всецело. А уж когда приходил черед взаимных ласк, то тут изобретательности их не было предела.

Но при всей этой многоцветной феерии отношений самым странным до сих пор было то, что радости взаимного проникновения плоти они все еще на себе не опробовали. Хотя ласки с участием этой части тела все больше входили в их практику, но до этого они пока так и не дошли в эволюции своих отношений. Но это был секс. Пусть без самой главной составляющей — но все эти ласки, объятия они воспринимались как наивысшее проявление их любви, которая продолжала раскрываться перед ними каждый раз все в более новом и разноцветном ключе.

И конечно экстаз, который они испытывали значительно усиливался тем, что они испытывали друг к другу.

Каждое утро, если они ночевали в квартире Андрея, они просыпались в объятьях друг друга, абсолютно голые и счастливые.

Андрей первым открыл глаза и увидел счастливое лицо Антона — тот еще спал и видел сны. Андрей нежно провел рукой по его левой щеке:

— Как же я люблю тебя, мое Солнышко, — сказал он, — ты самый бесценный дар, что я получал от жизни, милый. Ты книга, которую я читаю и каждый день открываю в тебе все новые и самые интересные черты.

— Какой же ты неисправимый романтик, — сказал просыпающийся Антон и одарил любимого самым пылким и горячим поцелуем, от которого сердце забилось чаще и так пульсировало, что казалось еще немного — оно выбьет ребра и отправится гулять само по себе — так оно хотело вырваться на свободу.

Они обнялись и прижались как можно крепче:

— Не отпускай меня, — шептал Андрей, — умоляю, не отпускай, я хочу чтобы это было вечно. Я так люблю тебя.

Но некоторые обязательства перед этим миром все таки перевешивали в этой эротической идиллии. Антон включил музыку:

— Самое что ни на есть пробуждающее и жестоко циничное творчество, — сказал он запустив «Мой последний танец» Пола Оскара. Влюбленные облачились в нижнее белье, носки, одели халаты и пошли на кухню сочинять завтрак, регулярно обмениваясь легкими ласками, поцелуями и знаками внимания.

Разместившись в гостиной и попивая кофе с тостами они продолжили взаимное любование друг другом, сопровождавшееся нежными поглаживаниями коленей и соприкосновение стоп. Глаза естественно были также устремлены в одном направлении — они смотрели друг на друга и оба взгляда были глубокими и влюбленными до беспамятства:

— Я не хочу чтобы это кончалось, — сказал счастливо Андрей.

— Я обещаю тебе, что это никогда не прекратится, — ответил Антон, опустив свою руку ему на колено и позволив себе крайность подняться чуть выше и проникнуть в святая святых. Андрей откинулся на подушке и закрыл глаза от удовольствия. Антон подполз к нему и осторожно обнял, осыпая поцелуями…

Сия эротическая идиллия напрашивалась на то, чтобы перебраться в постель и не вылезать оттуда еще часика эдак два, но весь кайф обломал телефонный звонок, от которых оба влюбленных последнее время не ожидали ничего хорошего:

— Ненавижу, — опустил свою голову на грудь Андрея Антон, — почему всегда так некстати.

— А вдруг что–то случилось? — посмотрел на него Андрей и взял трубку, но ответил все же не совсем довольным голосом, — я слушаю.

— Андрюш, доброе утро, это Соня!

Ему пришлось взять всю свою волю в руки и выстроить благожелательный тон:

— Привет–привет! Как самочувствие?

— Более–менее хорошо. У меня вопрос, — вы с Антоном нас в аэропорт провожать поедете?

— А куда вы улетаете? — подскочил Андрей.

— Сегодня в Израиль к родственникам бабушки Ирины. Втроем.

— Вот это новости!

— Что там случилось? — вмешался Антон.

Андрей закрыл трубку рукой и объяснил:

— Они сегодня улетают в Израиль. Мы едем их провожать?

— Что за вопрос! — возмутился Антон, — конечно едем!

Андрей снова заговорил в трубку:

— Мы приедем. Диктуй номер рейса и время вылета. Здорово. Мы сами доберемся я думаю, экспрессом. Встретимся там уже. По мобильным созвонимся.

Андрей выключил телефон:

— И когда они улетают? — спросил Антон.

— Сегодня днем. Рейс в час дня.

— Оперативно их тетя вывезти решила, — сказал Антон, — хотя неудивительно, учитывая то, какие сложились обстоятельства.

— А я люблю тебя, — улыбнулся Андрей.

— И я тебя, — ответил Антон и они поцеловались, — пойдем одеваться. Мы можем успеть часа на полтора заехать на работу.

— И то верно.

Уже в половину одиннадцатого утра из дома Гордеевых выехал кортеж. Хотя назвать эту процессию таким словом было бы слишком громко — просто Анастасия везла родственников до аэропорта. То, что Антон и Андрей рещились поехать на экспрессе очень упрощало поездку — поскольку в противном случае, пришлось бы ехать на двух машинах. Евгений собирался присоединиться к ним в аэропорту, поскольку у него оказались дела в городе. Анастасия прекрасно поняла куда и зачем поехал брат, но комментировать не стала.

В машине все внимание Ирины было занято Соней и та стоически терпела, про себя думая, что все это ей предстоит терпеть минимум месяц. Женя как мог отбивал настойчивое беспокойство бабушки, но она все равно не вслушивалась в его возмущения.

— Мама, — сказала Анастасия, — ты влюбленных то пожалей, смотри, чтобы не получилось, что ты им проходу совсем не давала.

— Настя! Это же другая страна!

— И что?

— Как это что? — не понимала Ирина.

— Значит так, — сказала Анастасия, — Женя, — если она вас достанет, — позвони мне, я все улажу.

Ирина обиделась и отвернулась к окну, а Марина попыталась ее утешить:

— Ира, ну не принимай все так близко к сердцу. Настя права.

Весь этот семейный кортеж и не заметил того, что от самого дома за ними не отставая двигалась фиолетовая «Ламборджини», в которой сидели Носов(шляпа, приклеенные усы, очки), Катя(огромный блондинистый парик) и Зина(еще один парик, на сей раз рыжий, очки и задорная шляпка). Катя, вооружившись биноклем докладывала о том, что происходит в машине:

— Главная и старуха спереди, голубки и еще одна старуха сзади, — говорила она, — болтают вроде бы. Напряжения не вижу.

— Да откуда там напряжение, — подала голос Зина, — эти люди никогда не знали что такое бедность и лишения.

— А ты что, знала? — съязвила Катя.

— Я до двадцати лет в общаге жила!

— Девочки, — подал голос Носов, — не ссорьтесь, — а про себя подумал, что это подобие шведской семьи начинает его забавлять. Он даже позволил себе представить сцену брутального лесбийского секса между Зиной и Катей, но никак не мог определиться КОГО из двух некрасивых женщин ему жальче всего в этой ужасной ситуации. Но тут дамы сами переключились с друг дружки на него. Причем отожгла именно Катя.

— Виктор, ты мне честно скажи, — она глядела на его шляпу, — ты не думал, что такие шляпы носят только педики? А уж в сочетании с очками и подавно?

— Я о том же подумала, — удивилась Зина, только не сказала, — нельзя было выбрать менее пидовый фасон? Да и рубашка твоя тоже, знаешь ли…